В интервью изданию «Аср-е Иран» 14 января второй заместитель председателя иранского парламента Али Мотахари причислил ракетные испытания Ирана к «радикальным эксцессам», которые в последние годы «причинили вред нашей [исламской] революции». По его словам, запуски ракет были попытками сорвать ядерные договоренности Ирана с международной коалицией — согласованный в 2015 г. Совместный комплексный план действий по трансформации атомной программы Тегерана.
Мотахари отметил, что радикальные эксцессы были связаны, среди прочего, с борьбой за власть в иранской политике. Более того, по его мнению, большинство «эксцессов» было совершено т.наз. принципалистами [осульгяройян]. На жаргоне тегеранских политиков этот термин означает радикальные революционные элементы, которые включают в себя сторонников бывшего президента Ахмадинежада, равно как и множество других группировок. Главным оплотом принципалистов считается Корпус стражей исламской революции (КСИР), который в течение многих десятилетий осуществляет иранскую ракетную программу.
Красная линия иранской политики
Столь неприкрытое нападение на важнейший проект КСИР означало нарушение некоей «красной линии» и, видимо, Мотахари столкнулся с серьезным давлением, чтобы изменить свою общественную позицию. Очень скоро, 18 января, в своем Инстаграме, он заявил, что необходимость развития ракетной отрасли страны «неоспорима». Об этой поправке тут же написали СМИ Ирана. Хотя политик и подчеркнул, что мол его интервью Аср-э Иран было просто неверно истолковано, но последующее объяснение действительно напоминает отступление от прежней позиции. При этом сам Мотахари вряд ли изменил свою позицию — поскольку он оказывается оппонентом КСИРовских проектов не в первый раз.
Действительно, это столкновение между различными фракциями иранского политического спектра по вопросам обороны не является чем-то новым. Так, в августе прошлого года парламентская группа, связанная с Али Мотахари, протестовала против по-видимому самовольного и негласного решения военного ведомства Ирана о фактическом предоставлении России базы в иранском Хамадане. Министр обороны Ирана Дехкан парировал выпад парламента, напав в грубой форме на вмешательство меджлиса в ситуацию вокруг Хамадана в стиле «не ваше дело». Но проиграл, протесты парламента против сделки военных с Москвой, за спиной, по крайней мере, значительной части иранских политических элит, достигли успеха. Тегеран отверг план и Кремль остался без базы.
В своем недавнем интервью Мотахари открыто посетовал, что принципалисты контролируют судебную систему и вооруженные силы Ирана. Их твердый контроль вооруженных сил очевиден. Например, должность министра обороны занимает ветеран КСИР Дехкан. Но и четыре подряд министра обороны перед ним, начиная с 1993 г., также пришли непосредственно из КСИР.
Тем не менее совершенно очевидно, что принципалисты на сегодняшний день не контролируют всю иранскую госсистему и должны искать компромисс с различными другими политическими группами. Одновременно, принципалисты, как и другие группировки в иранской политике, зачастую осуществляют собственную повестку дня во внешней политике и сфере национальной безопасности.
В последние годы наиболее важные столкновения между группировками в иранской политике, по-видимому, происходят вокруг двух ключевых вопросов: поддержки сирийского правительства и ядерных договоренностей с международным сообществом. Более либеральные группировки предпочитают реализовать ядерную сделку за счет других вопросов, чтобы добиться снятия по крайней мере, некоторых санкций и улучшения отношений с Западом. Принципалисты, напротив, пытаются ограничить и контролировать сближение с США и всем Западом и сохранить как можно больше из достигнутого в ядерной области. Для этого они наращивают участие Ирана в гражданской войне Сирии и проводят ракетные испытания.
Рухани перераспределяет деньги среди военных
Прекрасной иллюстрацией этого весьма оригинального плюрализма иранской политики стали прошлогодние стычки вокруг ассигнований на оборону. Правительство Рухани попыталось сократить бюджетное финансирование на КСИР примерно на 16%. При этом оно увеличивало средства, выделяемые другим ведомствам, относящимся к системе обороны страны (и прежде всего армии).
Это вызвало негативную реакцию КСИР и политических группировок, с ним связанных, но правительство не отступало. О деле было доложено Верховному вождю Исламской революции Али Хаменеи, который является своеобразным арбитром в такого рода спорах, хотя его роль и влияние зачастую преувеличиваются — он скорее оформляет своим вердиктом сложившееся соотношение сил нежели может самовольно навязать свою позицию. В любом случае Хаменеи был вынужден вмешаться, хотя неясно, каким именно образом.
Дальше история стала еще более запутанной, поскольку всплыл факт того, что Иран смог добиться возвращения порядка $1 700 млн по не выполненному некоей западной стороной контракту на закупки для иранских вооруженных сил, причем скорее всего еще дореволюционного времени. Правительство также попробовало воспрепятствовать тому, чтобы эти средства полностью и безоговорочно снова были немедленно предоставлены в распоряжение военным. Министры делали акцент на том, что возвращенные деньги необходимы всей стране и даже уже отчасти израсходованы на общие нужды. В этом случае Рухани похоже пришлось отступить и военные — скорее всего, фактически КСИР — получили когда-то выделенные иранским военным, затем замороженные и размороженные на Западе деньги обратно. Были ли прошлогодние сокращения финансирования де-факто связаны с приходом дополнительных размороженных финансовых средств из-за рубежа — остается неясным. Однако очевидно, что правительство Рухани видимо не пострадало за свое покушение на деньги КСИРа. Учитывая то, как Корпус в свое время заставил Хатами пойти на своеобразный иранский Тяньаньмэнь — прекращение волнений среди студентов — данный факт означает, что нынешнему иранскому президенту удается более успешно контролировать силовые структуры.
Иранский плюрализм
Было бы неправильно говорить о фатальном расколе в иранской политике. На самом деле, именно так она и функционирует после 1979 г. Это приводит к политическим столкновениям - иногда довольно жесткими и даже насильственными - между фракциями. Стоит лишь особо подчеркнуть роль КСИР. Несмотря на все небезосновательные утверждения аналитиков о росте влияния КСИР с середины 2000-х и вероятно существенный вклад Корпуса в дальнейшую интернационализацию сирийского конфликта посредством вовлечения в России в 2015 г., КСИР не выходит за рамки контроля со стороны правительства и различных политических сил страны и даже вынужден терпеть критику.
Это доказали и споры, связанные с оборонным бюджетом, и ситуация вокруг Хамадана, и нынешняя критика КСИР влиятельным иранским парламентарием. Более того, эти три примера напрямую связаны между собой. Ведь критиковавший ракетные увлечения КСИРа Мотахари в политическом смысле известен как союзник не только нынешнего президента Рухани, посягнувшего на деньги Корпуса, но и спикера иранского парламента Али Лариджани, который жестко указал министру обороны ксировцу Дехкану на обязательность уважения к парламенту в деле о возможной российской базе в иранском Хамадане.
Все три упомянутых лица — ключевые игроки в иранском истеблишменте. А потому никакой анализ иранской внешней политики, в частности в отношении Сирии не будет полным, если не не будет учитывать, что влиятельные силы иранской политики преследуют за рубежом весьма различные цели.
Сокращенная версия статьи на английском языке доступна здесь
